Молодая женщина стояла на скалистом берегу и наблюдала, как шлюпка медленно пробирается по бурному морю. Через несколько очень длинных минут та приблизилась к стоявшему в отдалении паруснику, и на борт поднялись несколько человек. Волны били все сильнее. Как только лодку затянули наверх, шхуна спешно снялась с якоря, чтобы не разбиться в прибрежном шторме. Жмурясь от ветра, женщина всматривалась, как удаляется корабль. Он увозил всех, кого она знала. За ней уже не вернутся. Сегодня — точно, но, может быть, завтра или через месяц?.. Она еще не знала, что надежды будут тщетными. Спасение придет лишь через много лет, но станет для нее фатальным.
Примерно так обычно представляют историю Одинокой женщины, которая, как считается, 18 лет выживала на обезлюдевшем крошечном острове у побережья Калифорнии. В этой истории отразилась целая эпоха, несколько народов и империй: русские, которые колонизировали Аляску и пытались ассимилировать коренное население, испанцы, которые сделали то же с Калифорнией, и американцы, которые вскоре заполучили эту территорию как один из своих штатов. Больше века история Одинокой женщины занимает умы ученых, а американские дети уже 65 лет читают о ней в классической повести для школьников.
Спасение
В июле 1853 года американский охотник Джордж Найдевер из Санта-Барбары вместе с напарником Карлом Диттманом (он же Чарли Браун) и несколькими индейцами отправились на остров Сан-Николас охотиться на морских выдр. Эти животные — их еще называют каланами — живут у тихоокеанского побережья Северной Америки и гораздо крупнее прочих выдр: достигают 100−160 см в длину и весят 16−40 кг. У них более плотный, густой, блестящий мех от красноватого до темно-коричневого цвета. Именно он, востребованный в Старом Свете, и был целью жестокого промысла.
Однако эти охотники уже не впервые посещали Сан-Николас, и не только выдры интересовали их. Ходил давний слух, что на острове в одиночестве жила индианка, которая осталась здесь после того, как в 1835 году всех остальных жителей вывезли на материк. Священники из католической миссии периодически вспоминали о ней и пару лет назад даже заплатили одному моряку за поиски, но тот ничего не нашел (и, честно говоря, не особо старался).
А вот Найдевер годом ранее обнаружил спрятанные в кустарнике корзины с примитивными вещами: шкуры, крючки, кости, веревка из жил, платье из птичьих шкурок. Вероятно, что это имущество той самой индианки, но жива ли она? Корзины вывернули, чтобы в следующий раз проверить, наведет ли кто-то порядок. Догадка сработала.
Приехав в этот раз, люди Найдевера заметили на песке следы небольших ног. В конце концов капитан решил хорошенько прочесать остров, хотя и опасался, что женщину могли загрызть то ли дикие собаки, то ли койоты — охотники видели несколько зверей, сбившихся в стаю. Большая часть команды отправилась на поиски.
Поднимаясь по склону холма, Браун заметил на расстоянии небольшой черный силуэт, напоминающий сидящую ворону. Приблизившись, он понял, что это голова темноволосой женщины, прятавшейся в небольшом шалаше из китовых костей. Она сидела, скрестив ноги, и снимала жир с куска тюленьей шкуры, используя примитивный нож — заостренный кусок железного обруча с грубой деревянной рукояткой.
Рядом с хижиной бродили несколько собак, которые начали рычать при приближении чужаков. Женщина прикрикнула, заставив животных отдалиться, но сама не обернулась. Браун подал знак остальным и осторожно обошел жилище, чтобы предстать перед его обитательницей.
То, что произошло дальше, поразило охотников. Индианка не испугалась и не попыталась бежать. Напротив, она приветливо улыбнулась охотникам, будто давно ждала их, и начала быстро и оживленно говорить на незнакомом языке, приветствуя каждого из гостей. Из своих запасов она достала коренья, обжарила их на огне и радушным жестом предложила пришельцам.
Охотники знаками объяснили ей, что хотят забрать ее с острова. Женщина без малейшего колебания начала собирать вещи. В большую корзину она сложила запасы сушеного тюленьего жира, кости и даже гнилую голову тюленя, из которой вытекали мозги — было ясно, что годы выживания приучили ее не выкидывать ничего. Привязав корзину к спине ремнями из сухожилий, она взяла горящую головню и двинулась вслед за охотниками. По пути умылась в ручье, а на берегу без страха села в лодку, устроившись на носу и крепко держась за борта. Оказавшись на шхуне, женщина сразу же направилась к печке, наслаждаясь ее теплом после продуваемого всеми ветрами острова.
Браун сшил для нее юбку из парусины (она с интересом наблюдала и пыталась помочь). Также ей выдали мужскую рубашку и галстук — этот наряд вполне устроил индианку. На следующий день охотники разбили лагерь на берегу, и в течение месяца она жила с ними, помогая собирать дрова и воду.
Женщина отличалась жизнерадостностью и энергичностью, постоянно разговаривала и смеялась. По оценке Джорджа Найдевера, ей было около пятидесяти лет. Она была среднего роста, крепко сбитая, с сильными руками и ногами. Некогда черные волосы выгорели под палящим солнцем до красновато-коричневого оттенка и превратились в спутанную копну. Ее кожа была заметно светлее, чем у большинства калифорнийских индейцев — возможно, особенность племени николеньо, о котором ранние европейские мореплаватели писали как о людях «с белой кожей и румяными щеками». Самой заметной ее чертой были зубы: все на месте, но стерты до десен — результат многолетней диеты из вяленого тюленьего мяса и другой жесткой пищи.
Когда шхуна наконец отплыла к материку, ее застиг сильный шторм. Женщина опустилась на колени и, обратившись в сторону, откуда дул ветер, начала молиться и делала это целый день, пока буря не стихла. Затем гордо указала морякам на прояснившееся небо: «Видите, что я сделала?» — словно говорила она.
Когда наконец корабль добрался до Санта-Барбары, первое, что поразило индианку, были огромные удивительные сухопутные животные на набережной, каких она никогда раньше не видала. Она с восторгом смотрела на волов, запряженных в повозку, и всадника на коне, хлопала в ладоши и танцевала от радости. С этого момента началась ее новая жизнь.
Но как эта женщина оказалась одна на крошечном острове в Тихом океане? Чтобы понять это, нужно вернуться на несколько десятилетий назад — во времена, когда Российская империя осваивала далекие земли на севере Америки, а Испания укрепляла свое влияние на побережье Калифорнии.
Русская Америка
Русские мореходы добрались до Аляски еще в середине XVII века. Вскоре предприимчивые охотники, привлеченные обилием пушнины, стали продвигаться все дальше на восток. К концу XVIII столетия, после ряда исследовательских экспедиций, началось активное освоение территории — процесс, который местные жители вряд ли могли назвать мирным.
Русские подчиняли коренное население (эскимосов, алеутов, индейцев), обращали его в православную веру, основывали города и редуты (укрепленные поселения). Особенно преуспели промышленники (от слова «промысел», так называли охотников на пушного зверя) под предводительством Александра Баранова. Этот предприниматель с 1790 года возглавлял Северо-Восточную компанию, основанную в Иркутске купцами Григорием Шелиховым и Иваном Голиковым. Именно ее люди освоили в 1784–1793 годах остров Кадьяк, заложив первое русское поселение Павловская гавань, или Павловск.
В 1799 году указом императора Павла I Северо-Восточная компания была преобразована в Российско-Американскую компанию (РАК). Она получила монополию на освоение и эксплуатацию новых территорий и на торговлю добытыми там мехами. Немалая их часть шла через Россию дальше на Запад — в Европу.
Первым управляющим РАК на Аляске стал все тот же Баранов. В 1804-м на месте одного из индейских поселений он основал Ново-Архангельск (нынешняя Ситка), столицу Русской Америки, как стали называть эти земли. А в Павловске (теперь город Кадьяк, одноименный острову) до сего дня стоит так называемый Дом Баранова — старейший сохранившийся образец русской архитектуры в Северной Америке. Здание было построено в 1808 году как склад мехов, сейчас в нем находится исторический музей, до 2019 года известный как Музей Баранова.
Показательно, как сложилась на Аляске личная жизнь авторитетного правителя. Его русская жена отказалась жить на севере и вернулась на родину. Вскоре Баранов сблизился с дочерью местного вождя, которую сначала держал заложницей для обеспечения лояльности ее племени. Лишь после смерти законной супруги, спустя полтора десятилетия, он женился на этой женщине, крещенной в православие под именем Анна, хотя к тому времени уже имел от нее двоих детей.
Следовали его примеру и многие другие колонизаторы (среди них, к слову, было немало представителей сибирских народов). Постепенно в Русской Америке сформировалась сложная социальная иерархия. На вершине стояли русские администраторы и купцы. Креолы — потомки от смешанных браков русских с местными — занимали промежуточное положение. Они имели некоторые привилегии: могли получать образование и занимать определенные должности в компании. Коренные жители находились в положении зависимых охотников и рабочих. Особенно ценились алеуты — искусные охотники на морских животных.
«Я тебя никогда не забуду»
Однако вскоре поселения Русской Америки столкнулись с большой проблемой — нехваткой продовольствия. С рыбой и мясом проблем не было, но вот зерно, овощи и многое другое на Аляске взять было негде — все везли из глубины России. Дорога была очень долгой и сложной, немалая часть продуктов сгнивала. В итоге в колониях с едой было сложно.
Прибыв туда в 1805 году, это бедственное положение обнаружил покровитель Российско-Американской компании, зять Шелихова и камергер императора (то есть высокопоставленный придворный) Николай Резанов. Он придумал, как решить проблему.
Снарядив корабль «Юнона» и дополнительный «Авось», Резанов отправился к берегам испанской Калифорнии, чтобы наладить торговлю и обеспечить колонии продовольствием. У него была и другая цель — исследовать возможность создания форпоста Российской империи на юге Америки.
В марте 1806 года русский корабль бросил якорь в заливе Сан-Франциско. Местные испанские власти, следуя строгим инструкциям из Мадрида, запрещавшим бизнес с иностранцами, поначалу отказали в праве на торговлю. Но Резанов в конце концов добился своего необычным путем.
За несколько недель, что он гостил в доме коменданта Сан-Франциско Хосе Дарио Аргуэльо, 42-летний вдовец раззнакомился с 15-летней дочерью чиновника Марией Консепсьон Аргуэльо — или просто Кончитой. Между ними возникла связь, которая привела к неожиданной помолвке (девушка уже была в брачном возрасте: в России он тогда начинался вообще с 13 лет).
Союз открыл Резанову искомые возможности для торговли с испанцами. Он договорился с домом Аргуэльо, что отправится в Россию, чтобы просить разрешения на брак у императора и папы римского, и вернется не позже чем через два года — тогда и сыграют свадьбу. Загрузив корабли продовольствием, Резанов отвез его в Ново-Архангельск, после чего доплыл до Охотска и отправился в Петербург по суше через всю Сибирь, несмотря на начинавшуюся зиму. Путешествие оказалось изнурительным. Простудившись в дороге, он добрался лишь до Красноярска, где 1 марта 1807 года скончался.
Кончита узнала о смерти своего жениха еще через год. Но не захотела выходить замуж за другого — то ли из-за тоски по Резанову, то ли просто потому, что из честолюбия не хотела снижать планку: ни один местный кандидат не мог сравниться с высокопоставленным придворным российского императора. Она прожила еще полвека и перед смертью ушла в монастырь.
Эта история, с большой долей художественного вымысла, легла в основу знаменитой советской романтической рок-оперы «Юнона и Авось» Андрея Вознесенского и Алексея Рыбникова.
Возможно, вы уже задаетесь вопросом, при чем здесь Одинокая женщина? Николай Резанов оказался звеном в цепочке событий и предпосылок, которые повлияли на ее судьбу. Заехав в Ново-Архангельск по дороге домой из Сан-Франциско, камергер императора рекомендовал правителю Русской Америки Баранову основать форпост на юге, чтобы обеспечивать северные колонии продуктами. В результате он позволил охотникам начать работать в Калифорнии и добраться до острова, где жила Одинокая женщина и ее соплеменники.
Экспансия на юг
Идея воплотилась в жизнь в 1812 году. Примерно в 100 км к северу от Сан-Франциско, на берегу небольшой бухты, русские основали Форт-Росс — военное и сельскохозяйственное поселение на территории в 400 гектаров. Земля была «ничейной» — то есть на нее не заявляла прав ни испанская, ни британская империи, ни американцы.
Место было выбрано тщательно: хорошая защита от ветров, плодородные земли, близость к испанским владениям и удобное расположение для морской торговли. Колонисты построили крепость с четырьмя бастионами и несколькими деревянными зданиями, включая дом коменданта, казармы, складские помещения и православную часовню.
Лишь с годами станет ясно, что аграрных надежд Форт-Росс не оправдает из-за прохладного климата, частых туманов и периодических засух: так много пшеницы не вырастишь. Но он пригодился для другого.
Крепость стала важной базой для торговли с испанцами, а еще для промысла тех самых морских выдр, о которых мы говорили в начале этого текста — главного источника прибыли Российско-Американской компании. Отсюда на небольших судах алеутские охотники под руководством русских «менеджеров» отправлялись далеко на юг, вплоть до Сан-Диего и Нижней Калифорнии. Это направление как раз стало критически важным, ведь вблизи Аляски популяция каланов сильно сократилась после нескольких лет массового истребления.
Такие охотничьи суда регулярно заходили ради добычи морских выдр и котиков на острова Чаннел, протянувшиеся вдоль Южной Калифорнии в районе нынешнего Лос-Анджелеса. В том числе на самый отдаленный из них, маленький Сан-Николас. Эта экспансия приведет к трагическому столкновению культур на этих островах. Не только отдельные люди, подобные Одинокой женщине, но и целые народы будут уничтожены в погоне за ценной пушниной.
«Ильмена»
На рубеже 1813−1814 годов из Ново-Архангельска вышел бриг «Ильмена» — бывшее американское судно «Лидия», выкупленное Барановым у бостонских торговцев. Командовал кораблем нанятый американец Уильям Уодсворт, а в трюмах размещались 25 байдарок и 50 алеутских охотников под руководством русских промышленников Тимофея Тараканова и Якова Бабина.
Сан-Николас — изолированный остров размером всего 14,7 на 5,5 км в сотне километров от берега и в 80 км от своих соседей по архипелагу — был домом для нескольких сотен индейцев обособленного племени николеньо, которые говорили на своем уникальном языке и вели образ жизни, почти не изменившийся за тысячи лет.
В начале 1814 года судно прибыло к берегам Сан-Николаса. Вскоре Тараканов оставил там Бабина с группой алеутов для добычи пушнины, а сам отправился с частью охотников на соседние острова.
В течение следующих месяцев случилось событие, ключевое для нашей истории. В начале XXI века американские историки обнаружили в российских архивах документы, проливающие свет на роль Российско-Американской компании в этих событиях.
Резня
В августе 1814 года к острову прибыл корабль «Педлер», который послали забрать добычу. Якова Бабина не оказалось на месте — он с частью охотников отправился на соседний остров Санта-Каталина. Представитель РАК Илья Непогодьев, находившийся на борту «Педлера», обнаружил тюки с пушниной, оставленные под присмотром местных жителей, и забрал их.
От оставшихся алеутов Непогодьев узнал шокирующую новость: местные николеньо убили одного из охотников Бабина. В отместку группа алеутов, которых Бабин не смог или не захотел остановить, устроила резню, убив множество островитян. Заметки русских, написанные по горячим следам, не приводят подробностей. При этом более поздние американские — видимо, слухи о кровавой расправе дошли до берега — рассказывают, что алеуты перебили всех мужчин племени николеньо, включая стариков и детей, и стали «жить» с их женщинами.
Информация дошла до руководства компании и вызвала беспокойство — впрочем, не более. Баранов распорядился «сделать выговор Бабину за его безумный поступок», так как Тараканову было приказано не причинять островитянам никакого вреда.
В апреле 1815 года, когда «Ильмена» вернулась в Форт-Росс, Яков Бабин был понижен в должности до матроса, а затем и вовсе уволен из-за жалоб коллег. Его было приказано отправить для расследования в Петербург под стражей (правда, похоже, доехал он только до Ситки). Место Бабина занял некий Борис Тарасов, который вскоре отправился с новой партией охотников на Сан-Николас на судне «Форестер».
Им тоже не вполне сопутствовала удача. С этой группой связана еще одна невероятная история о той эпохе и пересечении культур и империй.
Святой Петр Алеут
Весной 1815 года Тарасов, разочарованный скудной добычей на Сан-Николасе, решил перебраться с частью охотников сначала на остров Санта-Роза, затем на Санта-Каталину, а оттуда — к материковому берегу в районе Сан-Педро.
Здесь, на материке, охотников РАК ждала западня: их захватили испанские солдаты. Среди алеутов был некто Иван Кыглай — из его свидетельства четыре года спустя и стало известно о случившемся. По его словам, испанцы всех связали, конфисковали добытые меха и личные вещи охотников, после чего пленников перевезли в католическую миссию Сан-Педро. Тарасова и большинство алеутов вскоре отправили в другие города. Но Кыглай и еще один аляскинец Чукагнак, тяжело раненный, были оставлены в тюрьме миссии вместе с индейцами-преступниками, без еды и воды на несколько дней.
Далее миссионеры якобы пытались заставить их принять католичество, но алеуты ответили, что уже давно крещены в православие на Кадьяке и не желают принимать другую христианскую веру. Это, по словам Кыглая, решило судьбу Чукагнака.
На рассвете явился священник с несколькими индейцами, которых держали в этой же тюрьме. Те обступили Чукагнака и по приказу стали почленно отрезать ему сначала пальцы, потом конечности, затем выпотрошили внутренности. Аляскинец умер. Кыглай говорил, что так же хотели поступить и с ним, но тут священнику принесли какую-то бумагу. Прочитав, тот приказал Чукагнака зарыть в землю, а Кыглая отвести назад в тюрьму. Через несколько дней его увезли в Санта-Барбару.
Еще какое-то время он был в плену, на принудительных работах у испанцев, а затем смог с одним из товарищей сбежать на байдарке. Переправляясь с острова на остров, они в конце концов достигли Сан-Николаса. Местные жители встретили их спокойно. Они прожили на острове не меньше года. Лишь весной 1819 года Кыглая подобрала заглянувшая на остров «Ильмена», он был доставлен в Форт-Росс, где и дал свои показания.
Записанная с его слов история — которой не было никаких доказательств — стала основой для почитания Чукагнака Русской православной церковью в Америке под именем Петр Алеут. В 1980 году он был причислен к лику святых как мученик за веру.
Чем закончилась Русская Америка? Со временем Российская империя потеряла интерес к развитию североамериканских владений: выгоды становилось мало, а сложностей и затрат все больше. В 1841 году Форт-Росс, наличием которого были недовольны американцы и англичане, продали гражданину Мексики Джону Саттеру (сегодня там нацпарк). А в 1867 году ослабленная неудачами в Крымской войне Россия решает избавиться и от самой Аляски. Хотя Соединенные Штаты не горели желанием ее покупать, все же удалось договориться и продать им 1,5 млн кв. км владений за 7,2 млн долларов золотом. После этого все желающие русские поселенцы и колониальные граждане выехали на территорию России, а коренные жители остались на своей земле. Так завершился период российского присутствия в Северной Америке, начавшийся в XVIII веке.
Последние из николеньо
Кровавый инцидент в 1814 году стал началом конца для народа николеньо — некогда процветавшего племени, чья численность до контакта с представителями Российско-Американской компании оценивалась в 200−300 жителей. По некоторым данным, к 1830 году на острове оставалось лишь около 40 человек, а к 1835-му — не более двух десятков. Тогда-то испанские миссионеры приняли решение об их эвакуации на материк.
Францисканские монахи к тому времени уже перевезли на континент жителей других островов архипелага — Санта-Роза, Сан-Мигель, Санта-Крус и Санта-Каталина. Зачем они забирали их? Миссионеры нуждались в рабочих руках для возделывания полей, выпаса скота и строительства. С другой стороны, по их мнению, таким образом, они «цивилизовали» индейцев (которых, конечно, обращали в католичество).
В 1835 году отец Гонзалес из миссии Санта-Барбары поручил американцам Исааку Спарксу и Льюису Бертону организовать эвакуацию последнего острова — Сан-Николас. Они зафрахтовали небольшую шхуну с ироничным названием «Пеор эс Нада» («Лучше, чем ничего») под командованием капитана Чарли Хаббарда.
Шхуна бросила якорь у Сан-Николаса, и экипаж отправился забирать последних жителей острова — их к тому времени осталось, по разным данным, от 7 до 20 человек. Когда островитяне уже были погружены на лодки, погода резко ухудшилась. Налетел шторм, и капитан, опасаясь за судно, приказал как можно скорее отплывать.
Именно в этой спешке произошло событие, определившее судьбу Одинокой женщины.
В разных рассказах и свидетельствах встречаются разные версии. По одной, уже когда лодки отчалили от берега, молодая индианка осознала, что ее маленького ребенка нет на борту, бросилась в воду и вернулась на остров. По другой версии, она пошла на поиски своего малыша, когда моряки ждали на берегу, и задержалась так долго, что они в итоге отплыли без нее, опасаясь шторма. Были также мнения, что все это — романтизированная выдумка, а на самом деле женщину просто забыли, она не заметила отплытия корабля или же сознательно спряталась, не желая покидать родную землю. Так или иначе, шхуна ушла без нее.
Когда шхуна достигла Сан-Педро, индейцев николеньо распределили между разными миссиями, а некоторых отправили в Лос-Анджелес. Что с ними стало позже? Есть сведения, что у одной пары родился ребенок, что две женщины вышли замуж за местных жителей. Но в целом с момента высадки николеньо растворились в новой среде, и их следы были потеряны.
«Пеор эс Нада» после этого должна была немедленно отправиться с грузом пиломатериалов в Сан-Франциско и в еще один город чуть дальше. Капитан Хаббард якобы планировал вернуться за оставшейся на острове женщиной при первой возможности. Но судьба распорядилась иначе.
У входа в пролив Золотые Ворота шхуна потерпела крушение в шторме. Экипаж выжил, но судно было потеряно. Других на бедном побережье Калифорнии тогда не было, а если и были, никто не спешил организовывать спасательную экспедицию ради одной индианки, которая, как считали, скорее всего, и так уже погибла от голода или болезней. Кто бы мог подумать, что она продержится 18 лет.
Как же она выжила?
На продуваемом всеми ветрами островке женщина из народа николеньо создала целую систему выживания, позволившую ей продержаться много лет в одиночестве.
Она питалась рыбой, которую ловила на крючки из раковин морского ушка, охотилась на морских птиц и тюленей. Еще один ключевой продукт, тюлений жир (ворвань), она вялила на деревянных жердях, установленных вокруг жилищ. Именно эти шесты с подвешенными кусками мяса потом находили охотники, посещавшие остров.
Для укрытия от ветра она сооружала круглые конструкции диаметром около двух метров с пятифутовыми стенами из переплетенного кустарника, иногда укрепляя их китовыми ребрами. Для сохранения пищи и воды женщина создавала непроницаемые сосуды по технологии, которой сотни, а может, и тысячи лет владели ее предки. Она плела бутылеобразные емкости из растений, а затем герметизировала их природным асфальтом, который можно было найти на острове. Для этого куски породы женщина помещала в емкость и бросала туда же камни, нагретые на костре. Те плавили асфальт, и емкость следовало вращать по кругу, покрывая внутреннюю поверхность тонким слоем вещества.
Одежда островитянки представляла собой прямое длинное свободное платье с широким вырезом у горла, сделанное из шкур бакланов перьями наружу, сшитых костяными иглами и нитками из жил. Еще одно подобное платье у нее лежало про запас. В прибрежной пещере женщина пряталась при плохой погоде и вела календарь, отмечая на стенах дни и каждый появлявшийся на горизонте корабль. Редкие суда, подходившие к острову, не вызывали у нее желания установить контакт — напротив, она предпочитала скрываться, опасаясь незнакомцев.
Ее одиночество завершилось лишь летом 1853 года, когда охотники на выдр во главе с Найдевером обнаружили ее в песчаных дюнах западной части Сан-Николаса. По некоторым свидетельствам, уходя с моряками, она танцевала и пела песню, которую один из них запомнил. Она состояла из слов: «tokitoki / yamymna / tokitoki / weleleshkima». Позже на материке моряк встретил одного старого индейца, и тот перевел песню индианки так: «Я ухожу довольная, потому что вижу день, когда я хочу выбраться с этого острова».
Новая глава
В маленьком прибрежном поселке Санта-Барбара появление загадочной женщины с дальнего острова произвело настоящую сенсацию. Джордж Найдевер привез ее к себе домой, где его жена приняла гостью с теплотой и заботой.
Весть о ее спасении сразу разлетелась по побережью. Дом Найдевера тут же превратился в место паломничества — местные жители и транзитные путешественники считали своим долгом увидеть «дикарку». Один из очевидцев писал: «Дом был так переполнен, что яблоку негде было упасть; все жаждали взглянуть на нее и ее диковинные вещи».
Женщина, которой вскоре дали имя Хуана Мария, проявляла удивительную приветливость к гостям, улыбалась и кланялась каждому входящему. Развлекая их, она часто пела и танцевала, облачившись в свое одеяние из перьев бакланов. Особой любовью она прониклась к детям Найдевера, часами играла с ними и отдавала им подарки, которые получала от посетителей.
Капитан «Фремонта», одного из судов, регулярно заходивших в Санта-Барбару, предлагал Найдеверу выставлять женщину в Сан-Франциско в качестве аттракциона, обещая половину дохода. Другой капитан, Трассел, пошел еще дальше, предложив 1000 долларов — огромную по тем временам сумму. Однако семья, привязавшаяся к индианке, отвергла все предложения. Жена Найдевера была против того, чтобы делать из «беззащитного создания» зрелище для любопытных.
Печальный финал
Новой жизни Хуана Мария была явно рада, но через некоторое время стало ясно, что она не идет ей на пользу. Резкая перемена питания оказалась для нее роковой. Она с непривычным энтузиазмом пристрастилась к фруктам, которых никогда не видела на своем острове, и ела их в огромных количествах. Вскоре ее состояние стало ухудшаться.
«Жизнь в доме, пища, волнение и разочарование начали сказываться на ней. Постепенно она увядала», — писал очевидец. Через месяц у женщины начались симптомы дизентерии. Она настолько ослабла, что уже не могла ходить самостоятельно. Ее выносили в кресле на веранду, где она дремала на солнце, пока дети играли вокруг.
Госпожа Найдевер, пытаясь помочь, раздобыла и зажарила тюленье мясо, полагая, что привычная пища поможет индианке. Однако было слишком поздно. Хуана Мария благодарно погладила руки хозяйки дома, но есть не смогла, показав на свои сточенные зубы и покачав головой.
Однажды утром она упала со своего кресла и впала в бессознательное состояние. Видя приближение смерти, госпожа Найдевер послала за священником, и Хуану Марию крестили в католичество.
Так, через семь недель после своего спасения, в октябре 1853 года, последняя жительница Сан-Николаса умерла на руках своей крестной матери миссис Найдевер. Ее похоронили на кладбище в Санта-Барбаре.
После смерти Одинокой женщины некоторые ее вещи, включая одежду из перьев, ожерелье из ракушек, костяной нож и другие предметы, были отправлены священниками в Ватикан.
Сан-Николас с тех пор пустовал, пока уже в современности там не создали базу ВМФ США, которая занимается отслеживанием ракет. С тех пор остров закрыт для публики, но продолжает привлекать ученых: он оказался одной из самых богатых археологических площадок в США.
Обновленная легенда
Как говорится в документах XIX века, попытки общаться с индианкой были почти безуспешными: никто не понимал языка николеньо. Ее соплеменников, эвакуированных ранее, так и не нашли. Записанными оказались лишь четыре слова из ее языка: to-co (шкура), nache (мужчина), te-gua (небо) и pinche (тело). Священники приводили индейцев из разных племен, говорящих на различных диалектах, но никто не мог понять ни слова.
Так считалось более полутора веков. Но в 2018 году новое исследование перевернуло классическую версию о матери, бросившейся в океан за забытым на берегу младенцем, и о том, что никто на побережье не был способен ее понять.
Археолог Стивен Шварц, работавший на военной базе на Сан-Николасе и десятилетиями изучавший историю женщины и сам остров, обнаружил в архивах неопубликованные материалы антрополога Джона Харрингтона. В начале ХХ века тот опрашивал жителей Санта-Барбары, которые еще помнили прибытие Хуаны Марии.
«Она не искала младенца. По свидетельствам, когда она прибыла в Санта-Барбару в 1853 году, некоторые местные жители все-таки смогли кое-как пообщаться с ней. И она рассказала, что осталась из-за своего подростка-сына, пропавшего в момент эвакуации», — рассказал Шварц газете «Санта Барбара Индепендент».
По новым данным, женщина после этого еще несколько лет жила с ребенком, пока не случилась трагедия: юноша погиб на ее глазах, растерзанный «морским чудовищем» (вероятно, акулой или косаткой) во время рыбалки. Лишь после этого она осталась в полном одиночестве — примерно на десять лет, а не на 18, как считалось ранее. Это объясняет, почему она не уплыла ни с одним из кораблей, которые изредка появлялись у острова. Пока сын был жив, она не хотела покидать Сан-Николас; когда же он погиб, ее уже ничто не держало, и она с готовностью отправилась с Найдевером. Эта версия гораздо реалистичнее и понятнее — впрочем, кажется, новые детали не лишают эти события ни романтики, ни трагизма.
После смерти Одинокой женщины о ней не раз писали газеты, ею интересовались историки, антропологи, лингвисты. Постепенно она ушла в разряд фольклора, но подлинную славу обрела в 1960 году, когда американец Скотт О’Делл опубликовал юношеский роман «Остров голубых дельфинов». Художественное переосмысление судьбы Хуаны Марии мгновенно завоевало популярность, книга вошла в школьную программу, была переведена на десятки языков и экранизирована в 1964 году.
Так Одинокая женщина, которая не оставила после себя даже настоящего имени, стала знаковой фигурой в истории американского Запада. Ее история продолжает вдохновлять исследователей и энтузиастов, напоминая о стойкости человеческого духа перед лицом невообразимых испытаний.
Читайте также
